***
Я стаю орлов кормил мясом своим,
Но я не успел еще ожесточиться,
Хотя я и знал: Москва — третий Рим,
И вспоена млеком той самой волчицы.

И там был ДК. И было темно.
И ветер не зыбил сознания воду,
Где все увидали то самое дно,
Откуда обратно к живущим — нет ходу.

И было темно. И там был ДК.
И был президент, несмотря на усталость.
И брали родные пока отпуска —
Надежда жила. Она — оправдалась.

Есть правда; но как мы охватим ее,
Чтобы было — понятно? Но было — непросто!
Но русский скорее убьет, чем умрет
Рассказ о стране, унесенной норд-остом.

***
В новой Матрице малóй
Машет весело полой,

Притворяется, что жив.
Это всё паллиатив.

Дети там же, где отцы.
Не уйти из матрицы.

***
Сидел
В ресторане

Рядом
Говорили

Мужчина
С женщиной

Господи
Ты больше

Никого
Не создал

***
Мне бы цех сталелитейный!
Да хотя бы пункт питейный!
Стало вдруг производить
Новые гормоны тело:
Я хочу большое дело!
Я хочу руководить!

        Ликер у друга

Глотнул — и понял я, немея:
Высокой страсти не имея
Сил ради вкуса не щадить —
Забыл он Бейлис охладить.

***
Пойду в Шаолинь и монахом я буду,
Но после — скажи — я увижу ли Будду?

Не Будду как принцип — коль так, то всё втуне —
А именно Будду per se, Шакья-Муни.

Проснуться — зачем, если с ним не проснуться?
Услышать, увидеть, вдохнуть, прикоснуться...

***
Сколько в этом двустишии стереотипов?

Русские ходят по Хельсинки, чешут в попе,
Как будто в своей, блин, Хайфе, а не в Европе.

***
листья падают
лежат один на другом
дождь бьет по дождю

***
Буду ль вновь жить там,
Где простой чертополох
Говорит с Богом?